Гильермо дель Торо создал «Франкенштейна» эпохи ИИ: готика, кровь и сатира на техногениев
Гильермо дель Торо (Guillermo del Toro) снова сделал то, что умеет лучше всех — вдохнул жизнь в старую историю, заставив её говорить с современностью.
Его новый проект для Netflix — “Франкенштейн” — это не просто экранизация романа Мэри Шелли (Mary Shelley), а сатира на поколение технологических мессий, уверенных, что любые эксперименты оправданы, если они приносят лайки, инвесторов и немного славы.
В версии дель Торо виконт Виктор Франкенштейн (Oscar Isaac) выглядит скорее как собирательный образ современного «техно-гуру» — с одержимостью экспериментами и полным пренебрежением к последствиям.
Он, как и его реальные «наследники» вроде Илона Маска (Elon Musk), Сэма Альтмана (Sam Altman) или Маркa Цукерберга (Mark Zuckerberg), создает чудовище не потому, что нужно, а потому что может.
Сравнение очевидное — от Facebook, где алгоритмы помогали разжигать насилие, до OpenAI, создающего «галлюцинирующий» искусственный интеллект, тренированный на чужом контенте. Все ради того, чтобы громко крикнуть: «Оно живо!»
Но дель Торо делает это не морализаторски, а через великолепно выстроенный визуальный мир — с готическим размахом, кровью, страстью и неожиданной человечностью. Его Франкенштейн — это не просто ужасы, а симфония боли, вины и одержимости.
Джейкоб Элорди (Jacob Elordi) в роли Создания вызывает жалость и симпатию, а между ним и Виктором возникает болезненная динамика, напоминающая токсичную связь между отцом и сыном.
Режиссёр проводит через фильм свои вечные темы — монстров, ищущих человечность, и людей, теряющих её в погоне за величием.
И, конечно, дель Торо не удержался от шпильки в адрес ИИ — когда его спросили, станет ли он использовать генеративный AI в кино, он ответил просто: «Лучше я умру».
Франкенштейн дель Торо — это великолепная, мрачная аллегория на мир, где техногении стремятся быть богами, но забывают быть людьми.