Невероятная история советского интерНета

Утром 1 октября 1970 года математик и специалист по части вычислительных машин Виктор Глушков вошел в Кремль на встречу с Политбюро. Он был наблюдательным человеком, который внимательно изучает мир сквозь очки в толстой черной оправе, а его мозг умел находить решения множества однотипных задач, решив лишь одну из них. У ССР была серьезная проблема – годом ранее США запустила первую распределенную компьютерную сеть с коммутацией пакетов ARPANET, которая впоследствии дала жизнь современному интернету. Эта сеть должна была помочь Америке обогнать СССР в их бесконечной гонке и позволяла компьютерам ученых и глав правительства держать связь даже в случае ядерной атаки. Это был туз из рукава, на который СССР нужно было срочно что-то ответить.

Глушков хотел начать эру электронного социализма. Его амбициозный проект «Общегосударственная автоматизированная система учета и обработки информации» должен был стать не просто средством быстрой связи для политической верхушки, но и модернизировать всю систему плановой экономки. Как и старая система, она бы опиралась не на данные рынка, а на государственные планы, но благодаря компьютерному моделированию она могла бы предсказывать рыночное равновесие до того как оно случится. Глушков хотел создать умный и быстрый алгоритм принятия решений и, возможно, даже электронную валюту. На все это не хватало лишь кошелька Политбюро.

Но когда Глушков зашел в огромную комнату, то увидел, что за столом совещания пустуют два стула, которые обычно занимали его сторонники. Вопреки собственным ожиданиям, он предстал перед десятком амбициозных министров с холодным взглядом, многие из которых имели свои планы на кошелек Политбюро.

В период с 1959 по 1989 год ведущие советские ученые и чиновники неоднократно пытались создать национальную компьютерную сеть. Помня о глубоких ранах Второй мировой войны (80% русских мужчин 1923 года рождения погибли на войне), СССР тяготела к крупным проектам по модернизации, которые всего за несколько поколений превратили рассредоточенную самодержавную нацию крестьян в крупнейшую ядерную державу. Когда в 1956-м Никита Хрущев разоблачил культ личности Сталина, страну охватило ощущение новых возможностей. В это атмосфере и рождались амбициозные проекты, среди которых выделялась государственная компьютерная сеть для гражданского населения. Это было детище военного исследователя Анатолия Ивановича Китова.

Из-за небольшой ошибки в переписи населения 1959 года социологи дали неверный прогноз о приросте населения страны. А ошиблись они на целых 4 млн. человек. Именно такие проблемы и хотел решить Китов со своей системой «Системой автоматизированного управления экономикой».

Этот молодой человек с щуплым телом и острым умом, здорово зарекомендовавший себя во время Второй Мировой войны, задумал свой проект в 1952 году, когда в засекреченной военной библиотеке наткнулся на шедевр Норберта Винера «Кибернетика». Название этой книги является неологизмом, созданным из греческого «искусство управления» и послевоенной науки о самоуправляющихся информационных системах. При поддержке двух старших ученых, Китов положил кибернетику за основу развития самоуправляющихся систем контроля и коммуникации с компьютерами в СССР. После силовой модели Сталина, эти гибкие лексические системы могли здорово помочь партии в рационализации марксистского управления и планирования экономики. Лично для Китова такая система гарантировала, что к власти больше никогда не придет диктатор-силовик.

Зачем это нужно было партийной верхушке? Затем, что, например, в 1962 году социологи дали неверный прогноз роста населения из-за небольшой ошибки, обнаруженной в ручной переписи населения за 1959 год. А ошиблись они довольно серьезно – насчитали лишних 4 млн. человек. Китов изложил свои мысли в письме «Красная книга», которое он отправил Хрущеву. Он предложил разрешить «гражданским организациям» использовать излишки военной мощности и заниматься экономическим планированием ночью, когда большая часть военных спала. Если нужно, то экономический план можно было бы подправлять хоть раз в сутки. Китов назвал свою сеть «Системой автоматизированного управления экономикой».

Однако начальство Китова перехватило его письмо Хрущеву и им не понравилось написанное. Сначала их возмутило предложение делиться ресурсами с гражданскими. Затем их оскорбило то, что Китов посмел назвать их вычислительные ресурсы отсталыми. Во время собранного на скорую руку военного трибунала, Китова уволили с военной службы и на год изгнали из партии. Так первая публичная компьютерная сеть СССР умерла еще не родившись.

Но идея выжила. В начале 1960-х другой за предложение Китова, взялся другой ученый, который в последствии настолько породнился с Китовым, что спустя десятилетия их дети поженились. Это был Виктор Михайлович Глушков.

Проект Глушкова оглушал своими масштабами. Впечатляло даже название — «Общегосударственная автоматизированная система сбора и обработки информации для учета, планирования и управления государственной экономикой». Или просто ОГАС. В самой амбициозной версии ОГАС охватывала бы большую часть евразийского континента, подобно нервной системе объединяя все важные для плановой экономики точки вплоть до небольших региональных заводов. Ее структура копировала иерархическую модель государственного аппарата: центральный компьютерный мозг в Москве соединялся бы с несколькими сотнями региональных компьютерных центров, которые распределяли бы трафик между 20 000 компьютерными терминалами в ключевых производственных площадках страны.

Свободолюбивый Глушков хотел сделать сеть децентрализованной: чтобы Москва оставалась вершиной руководящей пирамиды, но нижние ее слои могли взаимодействовать между собой без оглядки на чиновников в белокаменной. Глушков, который большую часть жизни работал над связанными математическими задачами, постоянно ездил на ковер к начальству и в шутку называл поезд Киев-Москва своим домом, четко понимал преимущества такой гибкости.

В ОГАС многие чиновники и экономисты-плановики увидели ответы на старые вопросы: все были согласны, что коммунизм — это путь будущего, но никто со времен Маркса и Энгельса не знал, как туда попасть. По мнению Глушкова, сетевая компьютеризация могла подтолкнуть страну в сторону того, что Фрэнсис Спаффорд позже назвал «страной изобилия». Когда неповоротливая, основанная на халтуре командная экономика (квоты, планы и сборники отраслевых стандартов) превратилась бы в государственный «поток нейронов», которые двигаются со скоростью электрического тока. ОГАС должна была ознаменовать начало «электронного социализма».

Такие амбиции требовали гениальных, идейных людей, готовых избавиться от старых механик мышления. В 1960-х этих людей можно было найти в Киеве — в паре кварталов от того места, где братья Стругацкие по ночам писали свою научную фантастику, а днем работали физиками. Там, на окраине Киева, Глушков в течении 20 лет возглавлял Институт Кибернетики. Под крышей института он собрал команду молодых амбициозных математиков (средний возраст команды едва перевалил за 25 лет), которые занялись разработкой кибернетических проектов вроде ОГАС или системы электронных чеков для виртуализации твердой валюты в бухгалтерскую онлайн-книгу. Начитанный Глушков, который любил по памяти цитировать Маркса, чтобы подколоть идеологию партии, видел в своем изобретении возможность воплотить марксисткое будущее без денег. К сожалению для Глушкова, идея электронной валюты напугала многих в партийной верхушке и в 1962 году ее зарубили. К счастью для Глушкова, его грандиозный проект экономической сети выжил.

Молодой институт кибернетиков Глушкова назвал в шутку нарек себя страной «Кибертонией», всем жителям которой раздавали конституцию, шуточные паспорта, свадебные свидетельства и валюту из перфокарт. Страной руководил совет роботов во главе с роботом-саксофонистом. А одна из их сатирических пьес называлась «О желании оставаться невидимыми — по крайней мере, для властей». 

Команда Глушкова представляла экономическую страну в виде нейронной сети. Это сравнения компьютера с мозгом легло в основу других проектов команды. Например, вместо так называемого «узкого места архитектуры фон Неймана», которое ограничивает количество перемещаемых данных в компьютере, они предложили «конвейерную обработку», смоделированную по типу одновременной активации в мозге большого количества синапсов. Еще одной амбициозной идеей была среда программирования, основанная на естественном языке, что позволило бы людям общаться с компьютерами семантически, а не только синтаксически.

Еще более амбициозным проектом была теория «информационного бессмертия» — что-то вроде возможности оцифровать свое сознание как в фантастических романах Азимова и Кларка. Например, перед своей смертью Глушков так успокаивал скорбящую супругу: «Не волнуйся, однажды свет с нашей Земли пройдет мимо созвездий, и на каждом созвездии мы снова окажемся молодыми. Мы всегда будем вместе в бесконечности».

После работы, кибернетики стали устраивать комедийные клубы с весьма фривольным юмором, граничащим с неповиновением – это был отличный способ выпустить пар. Во время новогодней вечеринки 1960 года, они вшутку назвали себя виртуальной страной «Кибертонией», расширили географию своего клуба, занялись организацией танцевальных вечеров, симпозиумов и конференций в Киеве и Львове, а так же публиковали сатирические работы, вроде «О желании оставаться невидимыми — по крайней мере, для властей». Вместо приглашений, жители страны получали шуточные паспорта, свадебные свидетельства, информационные бюллетени, валюту из перфокарт и конституцию Кибертонии. Страной управлял совет роботов, во главе которого стоял самый главный робот, играющий на саксофоне. Саксофон был отсылкой к культурному импорту американского джаза, а сам совет роботов пародировал партийную систему управления.

Глушков тоже участвовал в веселье: хотя он являлся вице-президентом Академии наук Украинской ССР, он назвал свои мемуары «Вопреки власти». А контркультура стала сестрой зарождающейся киберкультуры. Но все это требовало денег. Особенно ОГАС. Именно поэтому 1 октября 1970 Глушков оказался в Кремле.

На пути Глушкова стоял один человек: министр финансов, Василий Гарбузов. Гарбузов мыслил более приземлено – вместо сложной компьютерной сети ему просто нужны были компьютеры с мигающими лампочками, которые играли бы музыку в курятниках, чтобы стимулировать кур-несушек давать больше яиц. Очень уж ему понравился подобный проект, увиденный в Минске. Ходили слухи, что Гарбузов лично связался с настроенным на реформы премьер-министром Алексеем Косыгиным и пригрозил, что если соперничающее министерство удержит контроль на ОГАС, то Гарбузов и министерство финансов изнутри погубят все попытки реформ. Пять лет назад Косыгин ощутил на себе гнев Гарбузова, когда пытался провести реформу частичной либерализации.

Противник Глушкова, министр Гарбузов мыслил более приземленно – вместо сложной компьютерной сети ему просто нужны были компьютеры с мигающими лампочками, которые играли бы музыку в курятниках, чтобы стимулировать кур-несушек давать больше яиц. 

Глушков нуждался в союзниках, чтобы осадить Гарбузова, но сегодня их кресла были пусты. Двое самых важных в стране людей — премьер-министр Косыгин, и симпатизирующий технократам генсек Леонид Брежнев – предпочли замять потенциальный конфликт с министерством и попросту не явились на собрание. Ну а Гарбузов довольно быстро переубедил остальных членов Политбюро в преждевременности запуска ОГАС и амбициозный проект оптимального моделирования и управления информационными потоками в плановой экономике отправился на пыльную полку дожидаться лучшей возможности.

Силы, разрушившие ОГАС, похожи на те, которые в итоге погубили СССР. Подрывные элементы оказались среди министров, бюрократов, нервных директоров заводов и поставленных в тупик рабочих – каждый из них хотел сохранить статус-кво и так или иначе противился внедрению ОГАС. А без государственного финансирования и надзора, потенциально мощная национальная сеть рвалась на лоскутное одело из сотен изолированных, несовместимых между собой локальных фабричных систем контроля. В этом прослеживается явная ирония – первые глобальные компьютерные сети появились в США именно благодаря финансированию и сотрудничеству разных институтов, а советская сеть завязла в путах внутрипартийной борьбы. В итоге интернет появился благодаря капиталистам, которые вели себя как сотрудничающие социалисты, а не социалистам, которые решили поиграть в капиталистов.

В судьбе советского интернета можно разглядеть будущее развитие интернета. Сегодня он находится в упадке. Если вас не убедило недавнее интервью музыканта Prince (он утверждает, что свобода в интернете кончилась и ищет новые пути распространения музыки) и доклад Associated Press (вкратце: «свободный internet» превратился в «капиталистический the Internet»), то взгляните, как крупные компании и государства закольцовывают свой онлай-опыт. Их повсеместно распространенные приложения — это скорее золотая клетка для потенциальных арендаторов, чем общественное достояние пользователей.

Ориентированные внутрь себя гравитационные колодцы вроде Facebook или китайского файервола активно поглощают сайты вроде Aeon, которые наоборот ведут «наружу». А главы Франции, Индии, России и других наций стремятся интернационализировать «Корпорацию по управлению доменными именами и IP-адресами» и ужесточить местное законодательство, взяв под контроль сотни фактически не-интернет сетей, которые десятилетиями функционировали в рамках различных стран и организаций. Похоже, что в будущем нас ждет не один общий интернет, а множество отдельных эко-систем.

Философ Бруно Латур однажды съязвил, что технология — это общество, облеченное в долговечную форму. История советского интернета разворачивает афоризм Латура на 180 градусов: общество — это технология, облаченная в недолговечную форму.

Другими словами, будущее повторяет прошлое, ведь в 20 веке появилось множество национальных компьютерных сетей, которые боролись за глобальный статус. Советскую глобальную сеть времен Холодной войны, который историк Слава Герович остроумно назвал «советским ИнтерНетом», можно вписать в историю интернета как версию 1.0. Учитывая опыт холодной войны, когда сотрудничающие друг с другом капиталисты обошли соперничающих социалистов, можно сделать вывод, что нам не стоит слишком надеяться на то, что интернет завтрашнего дня вдруг станет лучше.

Антрополог и философ Бруно Латур однажды съязвил, что технология — это общество, облеченное в долговечную форму. Он считает, что социальные ценности лежат в основе технологий: например, алгоритм Google’s PageRank называют «демократическим» потому, что, он считает все ссылки (и ссылки на сайты со ссылками) как голоса на политических выборах. И чем популярнее политик/сайт, тем выше он стоит в общей иерархии. Стереотип о том, что интернет является движущей силой свободы и демократии, отчасти возник из другого стереотипа – стереотипа о переде западных ценностей в Холодной Войне. История советского интернета разворачивает афоризм Латура на 180 градусов: общество — это технология, облаченная в недолговечную форму.

Другими словами, социалистические ценности менялись так же, как и технологии. Сегодня вам кажется странным то, как советские разработчики хотели внедрить свои ценности вроде кибернетического коллективизма и цифровой иерархии в свою сеть. А наблюдателям из будущего наверняка показались бы странным нынешние ценности, которые проявляются в штуках вроде интернет-забастовок. Сетевые технологии будут изменяться даже тогда, пока одни важные общественные установки будут приходит на смену другим, которые ушли на задворки истории.

История Глушкова — острое напоминание капиталистическим классам и другим представителям научно-технического процесса о том, что ни блистательного гения, ни далеко идущего прогнозирования, ни политической дальновидности порой не бывает достаточно для того, что изменить мир. Институты поддержки делают разницу. Мертворожденная советская сеть и современная медиа-среда, которая постоянно копает под вас, пытаясь глубже пролезть под кожу преподают нам важный урок: институционные сети, поддерживающие создание компьютерных сетей и их культур, жизненно необходимы и не являются единичными.

И пока создатели важных интернет-платформ восхваляют себя с собственноручно построенных пьедесталов, именно эти институционные силы продолжают извлекать выгоду из сетевой слежки, оставаясь тенями в наших квартирах. А АНБ с его национальной программой слежки и облачные технологии Microsoft — это отголосок советских времен, когда государство могло использовать частную и общественную информацию для собственной выгоды.

Иными словами, не стоит слишком радоваться тому, что интернет появился благодаря сотрудничающим капиталистам, а не соревнующимся социалистам: история советского интернета напоминает, что у нас, рядовых пользователей, нет никаких гарантий того, что частные лица, поддерживающие Интернет, будут вести себя лучше, чем те мощные силы, чья неготовность к сотрудничеству загубила советский электронный социализм, а теперь может поставить точку в современной истории интернета.

Для тех, кто хочет знать больше

• Украинский хакер, который стал секретным оружием, а потом худшим кошмаром ФБР
• Какой язык программирования является самым популярным и что это значит?
• Чему нас учит PornHub (объясняем что такое big data на примерах)
• Поколение Minecraft: почему ваши дети вырастут умнее вас
• Еда будущего: реально ли жить на синтезированной пище